Можно ли строить обвинения только на показаниях

Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Можно ли строить обвинения только на показаниях». Также Вы можете бесплатно проконсультироваться у юристов онлайн прямо на сайте.

Эти руководители принимают решения, касающиеся всех функциональных направлений деятельности. Персонал это совокупность сотрудников различных специализаций, входящих в штатный состав. Главный бухгалтер назначается и освобождается от занимаемой должности командиром части.

Показаний единственного свидетеля недостаточно для постановления приговора

>500	2001	72%	100%
дел в нашей практике	год начала работы по делам о наркотиках	дел доведены до положительного результата	гарантия конфиденциальности

Адвокат Фомин Михаил Анатольевич

«Показаний единственного свидетеля недостаточно для постановления приговора»

В соответствии с ч.4 ст.302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств.

При постановлении обвинительного приговора закон также указывает в его описательно-мотивировочной части приводить не доказательство, а доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого (п.2 ст.307 УПК РФ).

Из приведенных положений закона следует, что в основу обвинительного приговора должны быть положены доказательства, достаточные для утверждения о совершении лицом уголовно-наказуемого деяния. При этом такие выводы должны быть основаны на совокупности доказательств, которые бы подтверждали все юридически значимые обстоятельства предъявленного обвинения, исходя из объективных и субъективных признаков конкретной уголовно правовой нормы.

Таким образом, анализ уголовно-процессуальных норм, позволяет сделать вывод о том, что обвинительный приговор не может быть постановлен на основании одного лишь единичного доказательства.

Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ

Приговором Пыть-Яхского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры от 1 декабря 2004г. А. осужден по ст. 228 ч. 2 УК РФ к 3 годам лишения свободы; по ст. 228 ч. 3 п. «в» УК РФ к 5 годам лишения свободы. В соответствии со ст. 69 ч. 3 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно А. назначено 7 лет лишения свободы. В соответствии со ст. 73 УК РФ назначенное наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 5 лет.

В кассационном порядке дело не рассматривалось.

Постановлением президиума суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры от 16 июля 2010г. приговор в отношении А. изменен. По факту совершения преступления 05.10.2000 года исключено осуждение за незаконное приобретение и хранение в целях сбыта наркотических средств. По факту совершения преступления 10.10.2000 года действия осужденного переквалифицированы со ст. 228 ч. 3 п. «в» УК РФ на ст. 30 ч. 3, 228 ч. 3 п. «в» УК РФ, по которой назначено 5 лет лишения свободы. В соответствии со ст. 69 ч. 3 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно А. назначено 6 лет 6 месяцев лишения свободы. В остальной части приговор оставлен без изменения.

Изучив материалы дела, судебная коллегия нашла приговор подлежащим изменению, а постановление президиума суда автономного округа – отмене по следующим основаниям.

Из материалов дела видно, что 14 июня 2010 года адвокату К., осужденному А. судом Ханты-Мансийского автономного округа — Югры было направлено извещение с сообщением о рассмотрении дела в отношении А. судом надзорной инстанции 16 июля 2010 года. При чем осужденному А. по месту его проживания.

16 июля 2010 года уголовное дело в отношении А. было рассмотрено президиумом суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры с участием адвоката К., однако в отсутствие осужденного А., от которого ходатайства об участии в судебном разбирательстве не поступило.

Вместе с тем, как видно из приложенной к жалобе справки осужденный А. с 3 июня 2009 года по 30 августа 2010 года содержался в ФБУ ИК, тогда как извещение ему было направлено по месту проживания.

Таким образом, осужденный А. не получил копию надзорной жалобы адвоката К., копию постановления о возбуждении надзорного производства, не был уведомлен о дне слушания дела судом надзорной инстанции и, соответственно, не имел возможности заявить ходатайство о рассмотрении дела с его участием.

Между тем, по смыслу закона, уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. При этом суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Однако президиум суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры не обеспечил осужденному, содержащемуся под стражей, осуществления права на участие в судебном заседании, а также возможность довести до сведения суда свою позицию относительно всех аспектов дела.

При таких обстоятельствах постановление президиума суда автономного округа подлежит отмене.

Также подлежит частичной отмене и изменению приговор суда.

Придя к выводу о виновности А. в сбыте наркотического средства 5 октября 2000г. суд сослался в приговоре на акт передачи денег гражданке Т. для проверки сбыта наркотических средств, то есть фактически, для проведения их проверочной закупки, протокола добровольной выдачи Т. наркотических средств и изъятия у гражданина З. наркотических средств, на показания свидетеля З. на предварительном следствии.

Также суд сослался на показания самого А. в судебном заседании, который пояснил, что 5 октября 2000 г. около 8 часов он сбыл гражданину З. наркотическое средство — героин, которое ранее им было приобретено у неизвестного лица.

Однако, как следует из протокола судебного заседания А. таких показаний в суде не давал.

На предварительном следствии он сбыт наркотических средств 5 октября 2000 года отрицал. Ссылку, как на доказательства вины осужденного, на акт передачи денег Т. для проведения проверочной закупки наркотических средств, на протоколы добровольной выдачи и изъятия наркотических средств, нельзя признать обоснованной, поскольку эти данные получены при отсутствии постановления о проведении оперативно-розыскных мероприятий и являются недопустимыми доказательствами.

Кроме того, как видно из протокола судебного заседания, они судом не исследовались.

Что касается единственных показаний свидетеля З. на предварительном следствии, данных в дополнениях к протоколу допроса, о приобретении 5 октября 2000 г. наркотического средства, то этих доказательств недостаточно для признания А. виновным в сбыте наркотических средств 5 октября 2000 года, тем более, что в судебном заседании свидетель З. не допрашивался.

При таких обстоятельствах и, учитывая, что ранее надзорной инстанцией было исключено указание о незаконном приобретении и хранении А. в целях сбыта наркотических средств 5 октября 2000 г., приговор в части осуждения его по ст. 228 ч. 2 УК РФ подлежит отмене, а дело прекращению за отсутствием события преступления.

Действия А., связанные со сбытом наркотических средств в ходе проверочной закупки 10 октября 2000 года следует квалифицировать по ст. ст. 30 ч. 3, 228 ч. 3 п. «в» УК РФ (в редакции ФЗ от 1996 г.), при этом исключить указание о неоднократности сбыта наркотических средств.

На основании изложенного, судебная коллегия определила:

приговор Пыть-Яхского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры от 1 декабря 2004 года в отношении А. в части осуждения по ст. 228 ч. 2 УК РФ отменить и дело прекратить за отсутствием события преступления.

Этот же приговор в отношении его изменить, переквалифицировать действия А. со ст. 228 ч. 3 п. «в» УК РФ на ст. ст. 30 ч. 3, 228 ч. 3 п. «в» УК РФ (в редакции ФЗ от 1996 года) и назначить 5 лет лишения свободы.

На основании ст. 73 УК РФ считать назначенное наказание условным с испытательным сроком 4 года 6 месяцев.

Исключить указание о неоднократности сбыта наркотических средств и о назначении наказания на основании ст. 69 ч. 3 УК РФ по совокупности преступлений.

Постановление президиума суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры от 16 июля 2010 года в отношении Абдурагимова К.К. отменить.

Источник: https://narkotiki-zaschita.ru/pravoe-bokovoe-menyu/pokazanij-edinstvennogo-svidetelya-nedostatochno-dlya-postanovleniya-prigovora.html

Показания потерпевшего как доказательство по уголовному делу частного обвинения.

Заявление? Уголовное дело? Обвинение? Частный уголовный представитель, практик — обвинитель! Доказательства. Свидетель-показание. Потерпеть.

Потерпевший, чтобы завели уголовное дело, должен обратиться к частному представителю, юристу практику, и он составит заявление, выдвинет обвинение, найдет свидетелей, возьмет показания, соберет доказательства.

Что должен прежде всего знать и делать потерпевший по уголовному делу?

Чтобы найти и представить в судебную инстанцию неоспоримые доказательства необходим опытный представитель потерпевшего по уголовным делам частного обвинения , такой, который сможет доказать виновность преступника. Это очень важно для лица, претерпевшего насилие, понесшего потери. Многие из приводимых им сведений имеют второстепенный характер, поэтому они нуждаются в правильном подтверждении косвенными и прямыми уликами, тщательной оценке уже на первом этапе дела, и особенно по ходу рассмотрения его в судебной инстанции.

Считаются ли доказательством вины показания, которые привел потерпевший по уголовным делам частного обвинения , важными и неоспоримыми? Чтобы было начато преследование преступника необходимо правильным образом составить заявление, при этом сделать это потерпевшего иногда приходится просить. Процесс уголовного разбирательства состоит из стадии расследования, и судебного разбирательства, он бывает частным, публичным и смешанным, или частным/публичным. Каждый из этих видов имеет свои особенности. Чтобы успешно вести такие уголовные дела частного обвинения практика в этом должна быть обязательна. Только опытный юрист знает все нюансы законодательства, понимает, как строить процесс, ка вести себя на суде, какие слова подбирать.

Сегодня очень часто ведутся уголовные дела частного обвинения , поэтому они заслуживают пристального внимания. К ним относят деяния, которые направлены на нарушение здоровья человека, но они не имеют особой опасности. Чтобы успешно их завершить необходимо тщательно подходить к тому какие есть показания потерпевших и свидетелей как доказательства , к составлению важных бумаг. Чаще всего к подобным делам относят статью 116 и 116.1 УК первый пункт, в котором осуждается нанесение любых, даже незаметных побоев, совершение других действий насильнического характера, причинение легкого физического страдания, но не повлекших за собой последствий, оговоренных в 115 статье.

В 129 статье рассматривается клевета как преступление, распространение ложных данных, которые порочат честь, подрывают репутацию. В 1 части 115 статьи говорится о причинении небольшого вреда здоровью, кратковременную его потерю, утрату трудоспособности на короткое время. В таких случаях важны показания потерпевшего , такие дела не возбудит мировой судья без заявления, правильно составленного и вовремя поданного. Доказательством в таких случаях будет служить в основном справка из медицинского учреждения, данные полученные от свидетелей и некоторые другие бумаги и сведения. Что нужно будет собрать для открытия такого дела и успешного его завершения хорошо знают представители потерпевшего и частного обвинителя в судебном разбирательстве.

Часто складывается ситуация таким образом, что ущерб здоровью человека, побои получают в драке, в которой участвовали обе стороны конфликта, и она была начата по инициативе потерпевшего лица, считающего себя таким, получившего больше всего травм. Вести такие дела частного обвинения ук рф по статьям 115 и 116 бывает нелегко. В суд может подать заявление любой из участников события. Часто такое происходит в селах и небольших поселках городского типа, потому что там соседи имеют разногласия по поводу земли, выпаса животных и по другим вопросам и таят злобу друг к другу.

Зачем нужно заявление потерпевшего, особенности подобных дел?

Важно чтобы потерпевший по уголовным делам частного обвинения нанял опытного юриста и тот помог ему правильно составить, и причем вовремя, и направить заявление в судебную инстанцию, в данном случае мировому судье. В подобного рода делах установлен сравнительно небольшой срок, в который возможно вести разбирательство и это нужно учесть. Особенностями медицинской экспертизы также не стоит пренебрегать. Нужно чтобы потерпевший по уголовному делу собрал все необходимые бумаги в пределах установленного законом срока преследования, установленного законодателем. Он будет обязан пояснить суду и эксперту при каких обстоятельствах и кем были нанесены травмы. Попав в подобные уголовные дела частного обвинения практика , юриста с опытом, нанимать очень важно, это просто необходимо.

Часто злопыхатели подают заявление в судебные инстанции только лишь из-за сложных отношений с соседом и при получении даже очень незначительных повреждений, легкого характера, часто незаметных. Юристам знакомы уголовные дела частного обвинения, которые были начаты по инициативе граждан, хотя они получали травмы, когда были в алкогольном угаре, и никто не был в этом виновен. Поэтому показания потерпевших и свидетелей как доказательства имеют достаточно серьезное значение. Наличие всех необходимых бумаг и правильно проведенное расследование, заключение экспертизы не гарантирует однозначного решения судьи, нельзя сказать, что все пройдет как по написанному сценарию. Но показания потерпевшего безусловно при этом очень и очень важны.

Часто нанесший сам себе травмы человек, например, неловко упав, может пытаться доказывать, что его кто-то толкнул, например, лицо неприятное ему, сосед. Чтобы доказать обратное потребуются опытные представители потерпевшего и частного обвинителя в суде и еще до того, как все бумаги попадут в эту инстанцию. В подобного рода обстоятельствах помочь выяснить правду можно только проведя тщательный допрос всех свидетелей и обвинителя. Дела частного обвинения ук рф , по 116 статье возбуждаются даже при причинении физической боли и отсутствии видимых ушибов, синяков, но, если в проступке не обнаружены признаки, описанные в 115 статье.

Начинают вести уголовные дела частного обвинения с предупреждения об ответственности?

Согласно процессуальному кодексу потерпевший по уголовным делам частного обвинения должен получить своеобразный инструктаж. Его должны предупредить еще перед дачей своих показаний о том, что он может быть привлечен за предоставление заведомо ложных показаний, за донос. Причем даже к уголовному наказанию. Поэтому потерпевший по уголовному делу должен обдумывать свои слова и не путаться в них. Если подать заявление потерпевшего , в котором будут указаны ложные данные умышленно, то это действие квалифицируется как донос, предоставление сведений ложного характера.

Это точно приведет к плачевному для него результату. Ведь заявление потерпевшего является важным документом. Ложь будет очень быстро выявлена. Пока еще не определено точно, как должно составляться заявление подобного частного обвинения, и кто обязан предупредить об ответственности о наговоре. Нет ясности в вопросах касающихся правил составления такого документа.

Работающие в мировых судах специалисты считают, что показания потерпевших и свидетелей как доказательства являются очень важными при подобном разбирательстве. Они настаивают на том, что предупреждать их об наступлении ответственности за ложь и сообщать им о том, как нужно составлять заявление должны сотрудники органов внутренних дел, лица, принимавшие их в первый раз. Ложные показания потерпевшего расцениваются в качестве доноса. Уголовного преследования не удается избежать практически никому. В таком случае представители потерпевшего и частного обвинителя не смогут помочь.

Что еще дадут показания потерпевшего, особенности разбирательства!

Не стоит даже в мыслях допускать чтобы потерпевший по уголовным делам частного обвинения в заявлении излагал ложные данные. В таком случае потерпевший по уголовному делу превратится в обвиняемого. Но все равно уголовные дела частного обвинения по ложным данным открываются и ведутся и очень часто. Чтобы добиться справедливости важны показания потерпевших и свидетелей как доказательства , результаты экспертизы. Обычно представители потерпевшего и частного обвинителя докапываются до правды.

Если какое-либо лицо представит себя как потерпевший по уголовному делу, и будут обнаружены признаки совершения им ложного доноса, то суд просто обязан вынести определение, и направить бумаги в занимающийся подобными фактами орган. После этого будет возбуждено преследование. Подобные уголовные дела частного обвинения сегодня часто заканчиваются именно таким образом. В таких случаях показания потерпевшего становятся направленными против него самого.

Настоящий потерпевший по уголовному делу может не переживать из-за подобных случаев. Для него уголовные дела частного обвинения обычно заканчиваются с благоприятным исходом. А вот давая ложные показания потерпевшего, совершая такой поступок, человек редко бывает оправдан, чаще всего по таким разбирательствам выносят обвинительный приговор, потому что подобные действия делаются сознательно. Только в небольшом количестве случаев ложный потерпевший по уголовному делу сможет рассчитывать на прекращение преследования.

Можно сделать вывод, что уголовные дела частного обвинения нуждаются в правильной оценке заинтересованными структурами всех уровней. Важны и заслуживают особого внимания и показания потерпевшего, всех привлеченных к участию в разбирательстве лиц. Если потерпевший по уголовному делу предоставил неоспоримые, правдивые доказательства вины своего оппонента, то ему не о чем переживать. Такие уголовные дела частного обвинения рассматриваются достаточно быстро. Судья учтет все показания потерпевшего , испытывает ли он неприязнь к своему оппоненту.

Часто уголовные дела частного обвинения начинаются с того что представившийся потерпевшим решает на почве мести или из других нехороших побуждений отомстить соседу, знакомому. В таком случае показания потерпевшего обычно бывают ложными, что быстро можно выяснить. Поэтому не стоит увлекаться подобными инсинуациями.

Ведя уголовные дела частного обвинения юристы, и следователи берут объяснения с участников процесса уже на первых допросах. Пока не будет получено постановление о признании лица потерпевшим он проходит по делу в качестве свидетеля. Беря показания потерпевшего нужно учитывать, что он, в отличии от своего оппонента, может понести уголовное преследование за неправдивость своих слов, и поэтому его доказательства считаются объективными.

Ведя уголовные дела частного обвинения нужно помнить, что такое лицо заинтересовано в положительном для него исходе дела. Часто показания потерпевшего могут быть не совсем правдивыми по причине его состояния, например, в момент происшествия он был сильно взволнован и неправильно оценивал ситуацию. Ведь такие уголовные дела частного обвинения связаны с временным изменением физического и психологического состояния. Беря показания потерпевшего нужно учесть какие были взаимоотношения двух конфликтующих сторон на протяжении длительного времени до происшествия. Опытные юристы знают все тонкости подобных процессов и могут предусмотреть практически все варианты развития дела.

Уже по ходу следствия, ведя уголовные дела частного обвинения , следователь, работники судебной инстанции и прокурор проверят правдивость сказанного в заявлении и будут продолжать делать это во время разбирательства. Обычно показания потерпевшего сопоставляют с полученными от всех лиц доказательствами, и они могут подтвердить или наоборот опровергнуть сказанное им. Это очень важно. Ведя уголовные дела частного обвинения нужно учитывать, что полученные сведения, показания потерпевшего , не могут иметь установленной заранее силы. Поэтому они и подвергаются тщательной проверке, их особым образом исследуют и сопоставляют с другими известными данными.

Ведя уголовные дела частного обвинения нужно учесть в каком состоянии находился потерпевший. Если на него напали тогда, когда он находился в нетрезвом виде, и показания потерпевшего содержат какие-либо противоречия, такие сведения не будут считаться бесспорными. Но при этом важно учесть и еще кое-что. Наличие серьезных противоречий в словах не считается обстоятельством, которое можно считать устраняющим предоставленную обвинением версию, но только если есть точные данные подкрепляющую такую точку зрения.

Ведя уголовные дела частного обвинения , в которых пострадали несовершеннолетние, важно будет учесть насколько правильно были собраны показания потерпевшего , каким методом, не нарушался ли закон при этом. Если будут найдены нарушения ведения допроса, то собранные доказательства посчитают неправомерными. Обвинение не получится построить на показаниях если они являются результатом неправильного восприятия человеком, свидетелями произошедшего.

Если уголовные дела частного обвинения будут построены всего лишь на каких-то невнятных догадках и слухах, на личных предположениях, то они потеряют свою силу. По статистике больше семидесяти процентов времени дознаватели, работники судебных инстанций и адвокаты при ведении подобных процессов затрачивают именно на опросы пострадавших и свидетелей, всех лиц участников производства. Важно при этом знать некоторые тонкости. Определенные категории лиц, например, адвокат или судья не могут выступать одновременно и как свидетели. Не допускают к процессу и священнослужителей, если они получили данные на исповеди.

Ни для кого не секрет что в уголовные дела частного обвинения очень часто нужно привлекать много свидетелей. Их допрос необходимо провести согласно установленным в законодательстве правилам. Любые известные им данные касающиеся дела необходимо еще и доказать в судебной инстанции. Это будут и факты, которые стали известны ему потому что он лично сам видел что-либо или даже если слышал какую-то информацию от других лиц. Вся полученная от него информация тщательным образом проверяется и анализируется.

Заказывая адвоката по частному обвинению вовремя, можно быть практически на сто процентов уверенным в положительном исходе любого, даже самого сложного дела. Но гарантий как в магазине никто не даст. Стоимость услуг специалиста всегда определяется индивидуально. Цена обычно зависит от сложности процесса, от количества составленных бумаг, заявлений и ходатайств, от того сколько было затрачено времени, привлекались ли помощники и другие опытные юристы, адвокаты. Важно учесть и то сколько будет проводится экспертиз и собираться доказательств.

Но даже если общая сумма оплаты за весь комплекс услуг будет казаться большой, не стоит об этом сильно переживать, потому что обычно все издержки выплачивает проигравшая сторона, нанесшая вред здоровью физическому или психическому. Поэтому люди, обращающиеся к адвокату, остаются в прибыли, что давно уже поняли заграницей. Не стоит бояться обращаться по уголовным делам частного обвинения, опытный адвокат чаще всего заканчивает подобные дела в пользу лиц, обратившихся к нему. Записаться на консультацию и узнать полную стоимость услуг в каком-то конкретном случае можно обратившись по указанным реквизитам.

Жизненные ситуации.
подробнее.

Источник: https://advokat-oborotov.ru/stati/article_post/pokazaniya-poterpevshego-kak-dokazatelstvo-po-ugolovnomu-del

Приподнять завесу тайны: как засекречивают участников уголовного процесса

Меры защиты предоставляются тем, кто помогает в расследовании преступлений, если им при этом угрожают. Самый популярный прием – засекречивание. В этом случае следователь (дознаватель, прокурор, суд) выносит постановление о сохранении в тайне данных о личности (фамилии, имени, отчества, места и даты рождения), которое упаковывает в конверт, опечатывает и в таком виде приобщает к делу. Вскрыть конверт может только лицо, засекретившее участника процесса, и суд – для всех остальных данные должны быть недоступны.

Применение мер защиты часто вызвано страхом мести. Одним из самых известных случаев засекречивания свидетелей было дело организованной преступной группировки «Хади Такташ». Обвинение строилось лишь на показаниях киллера этой ОПГ, который в дальнейшем полностью отказался от них. Поскольку другие свидетели, опасаясь расправы со стороны оставшихся на свободе членов банды, не соглашались давать показания, следователи были вынуждены обеспечить их полную конфиденциальность. «Чтобы добиться этого, стражи порядка натягивали простыню в дверных проемах своих кабинетов, надевали на очевидцев преступлений вязаные балаклавы и наносили им на лица профессиональный грим. Несмотря на беспрецедентные меры безопасности, всех свидетелей уберечь не удалось. И в ходе следствия, и во время процесса при невыясненных обстоятельствах погибли несколько человек, дававших показания против лидера «Хади Такташ», – рассказал руководитель Уголовно-правовой практики АБ «А-ПРО» Валерий Волох.

Засекречивание также нужно осужденным, которые оказывают помощь в расследовании преступлений. «Поскольку в среде осужденных не принято содействовать правоохранительным органам и суду, таких лиц преследуют по негласным законам тюрем, применяя к ним насилие вплоть до реальной угрозы жизни», – сообщил Волох. Еще одной причиной соблюдения конфиденциальности может являться занимаемая лицом должность. «К примеру, разглашение сведений о личности оперативного сотрудника МВД, ФСБ или иного органа, являющегося свидетелем по уголовному делу, вне всякого сомнения поставит под удар его дальнейшее участие в таких оперативно-разыскных мероприятиях, как проверочная закупка, оперативное внедрение и контролируемая поставка. Кроме того, оперативному сотруднику и сотруднику Службы внешней разведки могут угрожать представители криминального мира и зарубежные спецслужбы», – добавил Волох.

Засекречивание происходит только при возникновении у лица реальных опасений за свою жизнь и здоровье, а также жизнь и здоровье близких – например, при получении им записок или сообщений с угрозами. «Однако нередки случаи, когда следователь засекречивает данные по собственной инициативе. При этом он не всегда желает обезопасить участника уголовного судопроизводства – иногда следователь просто злоупотребляет теми ограничениями, которые появляются в связи с невозможностью разглашения данных допрашиваемого лица», – рассказал адвокат партнер АБ «ЗКС» Сергей Малюкин. Существование такой порочной практики подтвердил экс-следователь ГСУ СК России по г. Москве адвокат АБ «Забейда и партнеры» Артём Юдин: «По одному из уголовных дел, находившемуся в производстве СЧ ГСУ ГУ МВД России по г. Москве, свидетель был засекречен. Следователь провел с ним порядка 2–3 допросов и опознаний. Обвиняемые и защитник узнали об этом только в ходе ознакомления с материалами уголовного дела (ст. 217 УПК). В ходатайстве о проведении очных ставок между засекреченным свидетелем и обвиняемыми следователь отказал. При этом основные доводы обвинения строились лишь на показаниях засекреченного свидетеля – кроме этих показаний вина обвиняемых ничем не подтверждалась. Все последующие действия следователя строились таким образом, чтобы хоть как-то подтвердить эти показания и ни в коем случае не опровергнуть их. С учетом того, что засекреченного свидетеля никто не видел, с большой долей вероятности можно предположить, что следствие преднамеренно совершило такой ход и в действительности засекреченный свидетель мог выступать подставным лицом».

Даже если участнику процесса действительно угрожает опасность, его засекречивание не всегда имеет смысл. «Не представляется возможным засекретить лицо на стадии возбуждения уголовного дела, так как заявление о преступлении подписывается заявителем (ч. 2–3 ст. 141 УПК)», – сообщил Юдин. Он также отметил: проблемы возникают, когда участник уголовного процесса сначала был допрошен под его настоящими анкетными данными, а после этого в его адрес стали поступать угрозы. «Как показывает практика, засекречивание потерпевших не всегда приводит к окончательной цели и бывает результативным. Оно имеет смысл, лишь когда до инцидента подсудимый и потерпевший знакомы не были. Засекречивание свидетелей более эффективно, так как их круг может быть неограничен, а сведения о каждом из них не всегда известны подсудимому», – отметил управляющий партнёр АК «Бородин и Партнёры» Сергей Бородин.

«Засекречивание участника процесса – важный институт уголовно-процессуального права. Правоохранительные органы должны весьма ответственно относиться к соблюдению режима конфиденциальности в отношении таких лиц, ведь они зачастую передают бесценные сведения о готовящемся или совершенном преступлении, рискую собственной жизнью и жизнью своих близких».

Валерий Волох, руководитель Уголовно-правовой практики АБ «А-ПРО»

Процессуальные действия с засекреченными лицами проводятся несколько иначе:

Когда засекречивания недостаточно, то могут применить переселение, замену документов, изменение внешности. «Активно применяется легендирование – лицу выдаются новые документы об образовании, опыте работы, предыдущем месте жительства», – рассказал адвокат АБ «Юсланд» Илья Журавков. Однако такие меры безопасности осуществляются только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях в рамках закона «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» (119-ФЗ).

Эксперты отметили: на практике защите засекреченного лица часто мешает плохое материально-техническое обеспечение следователей и судов. «Не во всех судах есть специально оборудованные помещения и возможность обеспечить аудиосвязь между ним и залом суда. Кроме того, доставить, сопроводить и конвоировать засекреченных лиц в изоляции довольно сложно, особенно когда уголовные дела рассматриваются в судах длительное время», – уверен Журавков. «В некоторых залах судебных заседаний (особенно в регионах) нет устройства, позволяющего изменить голос, и отдельной комнаты. В связи с этим приходится идти на разнообразные ухищрения, чтобы обеспечить анонимность и не вступить в противоречие с нормами УПК. К примеру, иногда свидетелей доставляют в суд в тонированных автомобилях, с надетыми масками и балахонами, а затем допрашивают в цокольном этаже здания. При этом судья собирает вопросы в письменном виде, спускается к анониму и задает их. Затем возвращается в зал, оглашает ответы и предоставляет возможность сторонам задать дополнительные вопросы», – рассказал Волох.

Порой проблемой становится человеческий фактор. «При передаче объемного уголовного дела от одного следователя к другому круг лиц, осведомленных об анониме, заметно расширяется, и вероятность утечки информации возрастает. Бывает, суды не желают допрашивать засекреченное лицо в связи с техническими сложностями и незаурядностью допроса и ограничиваются оглашением показаний, данных в ходе предварительного следствия», – рассказал Бородин. «Иногда судьи просто удаляют подсудимого и его защитника из зала на время допроса засекреченного лица. Я считаю, что это влияет на справедливость судебного разбирательства. Право подсудимого задать вопросы свидетелю, который дает против него показания, – важный элемент в достижении объективной истины. Тем более, что сторона защиты о показаниях такого свидетеля может узнать лишь из протокола судебного заседания», – считает старший юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Андрей Тузов.

По мнению экспертов, используемые для работы с засекреченными лицами меры не всегда обеспечивают их безопасность. «В моей практике было несколько уголовных дел экономической направленности, в которых засекречивались анкетные данные свидетелей. Но от этого правоохранительные органы не получили должного эффекта: в показаниях свидетелей содержалась информация, доступ к которой в компании был ограничен. Соответственно, всем было очевидно, кто эти свидетели», – поделилась юрист Практики уголовно-правовой защиты бизнеса Bryan Cave Leighton Paisner (Russia) LLP адвокат Анжела Гламаздина. «Почти в каждом уголовном деле, рассматриваемом с участием адвокатов нашего бюро, на стадии предварительного расследования имеется свидетель под псевдонимом. При этом следователь в ходе допроса такого свидетеля в основном выполняет лишь формальные требования, и, исходя из анализа показаний этого свидетеля, о нем можно многое понять. Еще были случаи, когда конверт с постановлением следователя об использовании псевдонима вместе с другими материалами уголовного дела предъявлялся стороне защиты для ознакомления», – рассказал управляющий партнер АБ «Коблев и партнеры» Руслан Коблев.

«Сложность расследования и рассмотрения уголовных дел с участием лиц, данные о которых скрыты, заключается в финансировании, профессионализме сотрудников, а также больших временных затратах на производство указанных мероприятий».

Все меры защиты применяются к участникам уголовного процесса либо на основании УПК, либо на основании 119-ФЗ. По УПК они длятся столько же, сколько длится расследование и рассмотрение дела; при этом применяет такие меры следователь и дознаватель по отношению к потерпевшему, его представителю, свидетелю (ч. 9 ст. 166, ч. 2 ст. 186, ч. 8 ст. 193, п. 4 ч. 2 ст. 241, ч. 5 ст. 278 УПК).

По 119-ФЗ меры защиты действуют до тех пор, пока не отпадут соответствующие основания (в том числе после постановления приговора, применения принудительных мер медицинского характера, вынесения постановления об освобождении от уголовной ответственности или наказания). При этом они распространяются на более широкий круг лиц:

• потерпевшего;
• свидетеля;
• частного обвинителя;
• подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, их защитников и законных представителей, осужденного, оправданного, а также лиц, в отношении которых уголовное дело либо уголовное преследование было прекращено;
• эксперта, специалиста, переводчика, понятого, а также участвующих в уголовном судопроизводстве педагога и психолога;
• гражданского истца, гражданского ответчика;
• законных представителей, представителей потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и частного обвинителя (ст. 2 119-ФЗ).

По мнению Журавкова, наряду с другими субъектами госзащиты целесообразно законодательно закрепить присяжных заседателей. Сейчас присяжные находятся под защитой судебных приставов только в здании суда.

ЕСПЧ неоднократно высказывался, что засекречивание свидетелей является исключительной мерой и применяется только в случае, когда другие меры не могут обеспечить безопасность подлежащего защите лица (например, дело «Доорсон против Нидерландов» и дело «Ван Мехелен и др. против Нидерландов»). Это обусловлено требованиями Европейской Конвенции по правам человека – в ней закреплено право обвиняемого на допрос показывающих против него лиц (п. «d» ч. 3 ст. 6 Конвенции). Совет Европы даже принял рекомендацию № R (2005) «О защите свидетелей и лиц, сотрудничающих с правосудием», согласно которой причины применения меры безопасности к участнику уголовного процесса должны быть исключительными (т. е. серьезная угроза жизни). По словам Журавкова, в Бельгии и Италии меры защиты применяются при расследовании специфических преступлений (о наркотиках, деятельности мафии, умышленных убийствах), а также преступлений, наказание за которые составляет от 5 до 20 лет лишения свободы. В Румынии засекречивание применяется только по исчерпывающему списку преступлений, в Литве – по тяжким преступлениям, в Венгрии – в отношении организованной преступности, в Словакии и Словении совершенное преступление при применении мер защиты роли не играет.

В странах ближнего зарубежья институт засекреченных участников уголовного производства является более востребованным. «В Казахстане одной из мер безопасности лица, участвующего в уголовном процессе, является ограничение доступа к сведениям о нем. Такое ограничение очень похоже на то, что есть в России: только там анкетные данные анонима хранятся отдельно от основного производства», – рассказал Юдин. Ст. 172 УПК Республики Таджикистан предусмотрено: при наличии оснований полагать, что необходимо обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля и членов их семей, следователь вправе не приводить данные об их личности в протоколе.

В США программа по защите свидетелей «Organized crime control act» действует уже более 40 лет и применяется во время сложных судебных процессов. По словам Волоха, засекреченного свидетеля в США могут доставить в суд на вертолете, в почтовом грузовике или рыбацкой лодке. «Однажды в целях отвлечения внимания маршалы создавали картинку, будто бы свидетеля перевозят в суд на броневике с полным конвоем, в то время как настоящий свидетель прибыл на скромном такси и зашел в здание суда через боковую дверь. Подобные меры весьма окупаемы. С момента создания программы (1970 год) в 89% случаев свидетели были защищены и дали в суде требуемые показания. В результате их свидетельств было осуждено более чем 10 000 особо опасных преступников. После принятия свидетеля в программу служба судебных маршалов создает ему новую личность и выбирает новое место жительства», – сообщил Волох.

«Участвуя в делах с такими особенными свидетелями, защитнику нужно быть максимально внимательным, исследуя основания засекречивания и показания этих лиц. За использованием засекреченного лица может скрываться не только неполнота и недоказанность обвинения, но и фальсификация доказательств по делу».

Сергей Бородин, управляющий партнёр АК «Бородин и Партнёры»

Источник: https://pravo.ru/story/202810/

Свидетельские показания как источник доказательств

Свидетельские показания — это прежде всего процессуальный результат, продукт взаимодействия специального субъекта (дознаватель, следователь, суд) с носителем информации (свидетелем) в законодательно определенной форме с обязательным соблюдением условий, предусмотренных законом.

Свидетельские показания не носят безусловного характера, представляют собой не объективную форму выражения информации (рассказ свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными), а парадигму, допустимость которой зависит от ряда конкретных условий, определяемых на законодательном уровне.

Исторически свидетельские показания всегда были формой доказательства. Но в то же время на протяжении всей истории развития правосудия процессуальная форма подвергала их сомнению с точки зрения надежности и достоверности. Вопрос о допустимости настолько беспокоил наших предков, что действовало правило, гласившее: нет свидетельских показаний без их проверки.

Свидетельские показания проверялись по их источнику, по носителю (человеку) так называемыми ордоналиями — телесными испытаниями ритуального характера (испытание огнем, испытание водой и т.д.).В основном благодаря именно такому прошлому сегодня в языке обороты «свидетельствует. », «я тому свидетель. » и пр. ассоциируются с истинностью высказываемого.

Вопросы качественности (в части правдивости) смещены в сферу уголовного преследования за дачу заведомо ложных показаний. При этом на данный состав преступления при производстве по делу распространяется и принцип презумпции невиновности. Потенциальное уголовное преследование никак не связано с тем процессом, по которому были даны ложные показания. Само событие преступления связано с наличием умысла в отношении дачи заведомо ложных показаний. С учетом того, что вопросы истинности и лжи решаются в рамках совещательной комнаты, свидетельские показания не распространяются на вопросы виновности, а именно последние и лежат в основе приговора (и только они), следует отметить, что действующее законодательство не связывает допустимость свидетельских показаний с их правдивостью. Сегодня допустимость показаний означает прежде всего соблюдение процессуальной формы.

А на саму процессуальную форму возлагается роль абсолютного алгоритма, позволяющего установить истину для лица, осуществляющего правосудие.Насколько такая позиция оправданна, нам предстоит увидеть позже

.Следует четко понимать, что познание с помощью права, с точки зрения права как парадигмы познания лишено объективности, так как сама природа права предполагает сбалансированность элементов, доступных познанию, исключающую универсальность и полноту, иначе само правоприменение стало бы невозможным и обременительным.

Право — прежде всего оружие, отсекающее все лишнее, все человеческое и уж тем более все философское, — все то, что может быть приближено к истине в понимании философии (умозрительность, абсолютное отсутствие противоречий).

Право зиждется на фактах, интерпретирует их и задает их процессуальную стоимость (понимая их как юридические факты).В области материального права (за исключением англосаксонских систем права) нет нормативного определения того, что такое показания. Нет этого определения и в Уголовно-процессуальном кодексе РФ (далее — УПК РФ). Законодатель подталкивает нас к тому, чтобы применительно к нашему предмету исследовать целостную парадигму данного явления, а практика зачастую ставит вопрос ребром о так называемых объяснениях, заявлениях, их отличии от показаний свидетеля, потерпевшего, субъекта защиты.

При этом коллизии в таких фигурах, как потерпевший, свидетель и очевидец закреплены законодательно, эти субъекты дают подписку об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, отказ от дачи показаний.

Данный факт позволяет теоретикам усматривать в статусе потерпевшего элементы статуса свидетеля. Итак, свидетельские показания как форма (источник) доказательства являются лишь частью общей парадигмы явления. На разной стадии уголовного процесса данная парадигма выражается по-своему, что находит отражение в материалах дела. До возбуждения уголовного дела не существует понятий «свидетель», «свидетельские показания».

Идет первичный сбор и проверка информации, любые сведения, сообщаемые участниками события, признанного происшествием и в будущем возможно квалифицируемого как преступление, отражаются в форме объяснений, заявлений, запросов, ответов на них и проч. Но и сам факт возбуждения уголовного дела не означает, что лицо, сообщающее какие либо сведения, становится автоматически свидетелем.

Уголовно-процессуальный закон связывает понятие «свидетель» лишь с моментом объективного взаимодействия потенциального носителя информации с субъектом предварительного следствия, отправления правосудия (ч. 1 ст. 56 УПК РФ четко указывает в качестве обязательного признака вызов для дачи показаний).

Данное определение во многом противоречиво и неполноценно. Практика показывает, что оно существенно влияет на принцип равенства сторон в ходе осуществления правосудия.

1. Вызов регламентирован ст. 187 — 191 УПК РФ в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 56 УПК РФ. Указанные статьи относятся непосредственно к досудебному производству по уголовному делу (гл. 26 части второй УПК РФ) и адресованы непосредственно субъекту уголовного преследования — следователю. Предусматривается вызов повесткой. Наряду с этим в п. 4 ст. 217 УПК РФ упоминается о том, что защитник имеет право указывать, какие свидетели со стороны защиты подлежат вызову в суд в качестве свидетелей (для обоснования позиции защиты).

Суд не обязан направлять повестку: в п. 4 ч. 2 ст. 231 УПК РФ говорится о «вызове», но не конкретизируются его способ (почтовое сообщение, средства связи и пр.) и форма (повестка, сообщение и пр.). С учетом того, что «функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга» (ч. 2 ст. 15 УПК РФ), суд не имеет права руководствоваться нормами, непосредственно адресованными субъекту обвинения (т.е. нормами ст. 187 — 191 УПК РФ), а в уголовно-процессуальном праве действует принцип «разрешено только то, что разрешено», представляется возможным сделать вывод о наличии противоречия в определении лица, являющегося свидетелем. В ходе предварительного расследования это лицо, которому могут быть известны обстоятельства дела и которое вызвано; до окончания предварительного расследования статус свидетеля приобретается самим фактом указания на любое лицо стороной защиты. Налицо явное противоречие.

2. Как уже было отмечено, суд не обязан никого вызывать повестками. Но даже если суд вызовет лицо, указанное в обвинительном заключении свидетелем защиты, повесткой, возникает вопрос: с какого момента у свидетеля наступает обязанность дать показания (п. 1, 2 ч. 6 ст. 56 УПК РФ). Очевидно, с момента получения судебной повестки. Таким образом, суд обязан направлять повестку, однако в законе об этом ничего не сказано. Более того, в практике суды настаивают на реализации ч. 4 ст. 271 УПК РФ, а именно на ходатайстве о допросе лица при условии его явки. Таким образом, закон опять ставит правовой статус лица в зависимость от конкретных процессуальных обстоятельств — «суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившего в суд по инициативе сторон». Итак, даже сама явка в суд (вне зависимости от того, вызвано лицо повесткой или пришло по собственной инициативе) не является основанием для признания лица свидетелем. Таким основанием может быть только факт удовлетворения ходатайства о допросе в качестве свидетеля. Несмотря на то что закон адресован как обвинению, так и защите, следует отметить, что речь идет о новых лицах, ранее не допрашиваемых. И опять же из практики вытекает критерий свидетеля, сформированный не буквой закона, а самим правоприменением: свидетель — это допрошенное лицо.

И здесь — явное нарушение принципа, сформированного ч. 2 ст. 1 УПК РФ: «Порядок уголовного судопроизводства, установленный настоящим Кодексом, является обязательным для судов, органов прокуратуры, органов предварительного следствия и органов дознания, а также иных участников судопроизводства».Представим себе ситуацию, что защитник при исполнении п. 4 ст. 217 УПК РФ указывает в качестве свидетеля защиты, скажем, папу Римского, вписывая анкетные данные последнего в протокол ознакомления с материалами дела. Следователь обязан в соответствии с ч. 4 ст. 220 УПК РФ включить папу в свидетели защиты.

Далее прокурор, осуществляя надзор, обязан одобрить это (прямое указание п. 3 ч. 2 ст. 221 УПК РФ запрещает исключать свидетелей защиты из списка). Суд, руководствуясь п. 4 ч. 2 ст. 231 УПК РФ, обязан вызвать папу любым удобным для него способом. При этом сторона обвинения лишена возможности ходатайствовать об исключении папы, так как он не давал показаний и нет доказательства, подлежащего исключению по ходатайству стороны обвинения, а следовательно, нельзя заявить ходатайство об исключении доказательств (в частности, показаний папы). А что же далее. Думаю, однозначного ответа нет.

При этом подобная ситуация вполне возможна в практике. Заметьте: все это основано на законе. В ст. 274 УПК РФ четко указано на то, что стороны «представляют» доказательства. Таким образом, можно сделать следующий вывод: на сторонах лежит обязанность обеспечения доказательств. Допустим. Но, опять же, папа еще не допрошен, нет никаких показаний. Вызов ему направлен, явиться он обязан, отказ явиться чреват приводом, штрафом, отказ дать показания — уголовным преследованием. Абсурд? Нет — строгое следование букве закона.3. На практике адвокаты зачастую включают в свой список свидетелей защиты лиц, которые были допрошены следователем в ходе предварительного следствия.

Соответственно, возникает вопрос: является ли указание свидетелей, допрошенных следствием в качестве свидетелей обвинения, обстоятельством, исключающим включение их в список свидетелей защиты? С точки зрения здравого смысла — безусловно. С точки зрения уголовно-процессуального закона, оказывается, нет. Подобные ситуации случаются неоднократно, и суд, рассматривающий данный вопрос в порядке ст. 125 УПК РФ, признавал и по первой, и по второй, и в надзорной инстанции обоснованность действий защитника и следователя, ссылающихся на одних и тех же лиц в обвинительном заключении.

Действительно, УПК РФ такую возможность предоставляет, т.е. практика идет по пути «все, что не запрещено, разрешено». При этом подобное положение вещей непосредственно противоречит положениям о допросе свидетелей в ходе судебного разбирательства, а именно: порядку исследования доказательств (ст. 274 УПК РФ), обеспечению объективных условий осуществления правосудия (ч. 2 ст. 264, 278 УПК РФ), т.е. одних и тех же лиц будут допрашивать дважды: сначала как свидетелей обвинения, затем — как свидетелей защиты.Справедливости ради следует отметить, что подобная формалистика может быть упрощена, если рассматривать свидетеля именно как элемент системы доказательств и доказывания.

Но это только в первом приближении к данной проблеме. Однако наша задача — быть по возможности объективными. Рассмотрим эту сторону вопроса.Законодательство умалчивает и о том, что такое доказательство. Речь идет о доказательствах, которые понимаются как «любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном настоящим Кодексом, устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела» (ч. 1 ст. 74 УПК РФ).Но это теория, детализированная практикой, а именно положениями ст. 79 УПК РФ, где под показаниями свидетеля как доказательством понимается следующее: «Показания свидетеля — сведения, сообщенные им на допросе, проведенном в ходе досудебного производства по уголовному делу или в суде в соответствии с требованиями статей 187 — 191 и 278 настоящего Кодекса» (п. 1 ст. 79 УПК РФ).

Как видим, УПК РФ не делает разницы между следователем и судом, корреспондируя в то же время суду права, предусмотренные ст. 187 — 191 УПК РФ.В соответствии с ч. 3 ст. 86 УПК РФ (вкупе со ст. 84, ч. 2 ст. 74 УПК РФ) данные положения закрепляют возможность защитника собирать доказательства. По логике и в соответствии с прямыми указаниями закона все собранное защитником является «иными документами» (УПК в ч. 2 ст. 74 дает исчерпывающий перечень видов допустимых доказательств).

Поскольку действует принцип lex specialis, формулировка ч. 1 ст. 74 УПК РФ («доказательствами по уголовному делу являются любые сведения», на основе которых осуществляется процесс доказывания) представляется практически неприменимой вне правового поля, очерченного ст. 84 УПК РФ. Указанная статья расширяет требования к допустимости доказательств, называя два условия: относимость сведений применительно к предмету доказывания (ст. 73 УПК РФ) и процессуальная форма получения и представления (ч. 2 ст. 84 УПК РФ). Норма же, к которой отсылает ст. 84 УПК РФ, называет способ получения доказательств и конкретных субъектов сбора доказательств, прямо указывая на защитника как на субъекта собирания доказательств (ч. 3 ст. 86 УПК РФ). На первый взгляд может показаться, что защитник обладает правом собирать доказательства. Но это лишь уловка законодателя.

В ст. 85 УПК РФ указано, что доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств. При этом субъектами проверки и оценки являются только субъекты уголовного преследования и суд. Опять же мы имеем здесь явно преднамеренное противоречие и дисбаланс в полномочиях защиты и обвинения. Вернее всего было бы исключить из понятия «доказывание» «собирание» доказательств, так как последнее является основой, а не самим процессом доказывания обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. Однако и здесь не все просто. Сторонники обвинения считают, что речь идет прежде всего о стадии возбуждения уголовного дела (или о стадии привлечения в качестве подозреваемого, обвиняемого), когда необходимо доказать факт причастности лица к преступлению. Однако данная позиция несмотря на свою рациональную обоснованность не находит формально-юридического закрепления, так как УПК РФ не относит органы дознания к субъектам доказывания.

Все, что мы имеем, — весьма расплывчатое упоминание о том, что результаты оперативно-розыскной деятельности (ОРД) запрещаются к использованию, если не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам. Однако в УПК РФ подобные требования не указаны, поэтому непонятно, что имел в виду законодатель.Таким образом, УПК РФ не связывает понятие доказательств с определенной парадигмой процесса, очерчивая лишь контуры, предоставляя правоприменителю полную свободу действий.Применительно к свидетельским показаниям практика выглядит следующим образом. Защитник может опрашивать лицо, руководствуясь п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ, т.е. собирая доказательства.

Но сам по себе протокол опроса не станет доказательством, так же как и содержащиеся в нем сведения. Данная позиция поддержана и представителями обвинения, и адвокатами, так как сам по себе адвокатский опрос не является процессуальной формой, а значит, не порождает процессуальный результат — доказательство. Изначально данная позиция подкреплялась ссылками на принцип непосредственности и устности судебного разбирательства (ст. 240 УПК РФ). Однако по новому УПК РФ судебное разбирательство не является формой уголовного преследования, следовательно, возможность оглашения показаний свидетеля, допрошенного в рамках предварительного расследования, в случае его неявки в суд (ч. 1 ст. 281 УПК РФ) предоставляло обвинению существенное преимущество перед защитой, которой УПК РФ такую возможность не предоставляет (ст. 285 УПК РФ указывает на обязательное условие «удостоверение обстоятельств», а опросы суд за документы не считает).

Такая ситуация нарушала ст. 244 и п. 4 ст. 15 УПК РФ. Поэтому со временем обоснование стало чисто теоретическим, сведенным к пониманию процессуальной формы как критерия получения доказательств. Все вопросы в любом случае было рекомендовано адресовать суду, рассматривающему уголовное дело (допрос свидетеля, приобщение протоколов и т.д.).Таким образом, защитник на практике исключен из перечня субъектов, взаимодействие с которыми рождает понятие свидетельских показаний.

Правда, следует отметить, что данный анализ будет неполным, поскольку мы не будем анализировать такой источник доказательств, как показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, кассатора, заявителя (в надзорном производстве). Это вызвано тем, что в доказывании, как мы видели, участвуют исключительно государственные служащие.В каких формах представляется результат взаимодействия государства с человеком? Каково их отличие от свидетельских показаний? Оговоримся, что речь идет исключительно о вербальной коммуникации, то есть об общении.Заявление, обращение, предложение являются односторонними формами коммуникации. У лица есть право обратиться к государству, а у государства — обязанность принять и рассмотреть обращение в форме заявления, обращения, предложения и т.д.

Применительно к уголовному процессу объектом правоотношения выступает реализация принципа защиты государством личности.С точки зрения доказательств заявление о совершении преступления само по себе ничего не доказывает. Заявление является поводом к возбуждению уголовного дела и, как правило, исходит от потенциального потерпевшего. На практике встречаются случаи, когда заявления принимаются от лиц, которые в дальнейшем потерпевшими не признаются. Заявления потенциальных потерпевших — это первая группа заявлений.

Процессуальный результат представлен протоколом устного заявления о совершении преступления, отбором подписки о предупреждении об уголовной ответственности за заведомо ложный донос. Как правило, по одному только заявлению уголовные дела не возбуждаются, в суде сами по себе заявления не оглашаются и в качестве доказательств не рассматриваются. Закон относит их к «иным документам». Заявление влечет за собой как минимум такую форму взаимодействия, как отбор объяснения от самого заявителя и от других лиц, так или иначе включенных в круг событий, указанных в заявлении.

Двух данных документов достаточно для того, чтобы следователем, дознавателем было принято решение о производстве оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ) и возбуждении уголовного дела. Как видим, данные документы решают вопрос события преступления, но не устанавливают виновность конкретного лица (допустим, подозреваемого).

Более того, на практике если нет возможности получить объяснения у лица, на которого заявитель указывает как на преступника, дело возбуждается в отношении «неустановленного лица» несмотря на то, что в самом заявлении могут быть указаны все необходимые анкетные данные. Во-первых, слова заявителя не расцениваются как удостоверение того или иного обстоятельства, а во-вторых, значительно сокращаются сроки работы.

По сути, выполнение вышеперечисленных действий (регистрация заявления в книге учета и отбор объяснения) служит основанием для регистрация совершения преступления.Следует отметить, что отсутствие статусности таких документов, как заявление и объяснение, нередко используется защитой в суде и на этапе предварительного расследования.И заявление, и объяснение отбираются органом дознания, взаимодействия с субъектами предварительного расследования не происходит. При этом объяснение отбирается в рамках Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (так называемый ОРМ-опрос).

Единственное исключение — сбор первичного материала органами прокуратуры, следователем прокуратуры. Это исключение, опять же созданное практикой, по своей сути носит внеправовой характер, так как прокуратура субъектом ОРД не является.При отсутствии четкой законодательной регламентации данной стадии уголовного процесса весьма сложно говорить о соотносимости заявления, объяснения с таким доказательством, как показания свидетеля. Как правило, данные документы лишь закрепляют показания потерпевшего.В советское время на практике выработался следующий прием. Защита, проводя мероприятия, направленные на установление алиби подзащитного, находила лиц, готовых дать показания о непричастности подзащитного к инкриминируемому деянию. Справедливо опасаясь, что следователь не вызовет данных лиц, последние в момент явки на допрос или в другой период времени передумают сообщать сведения, подтверждающие алиби подзащитного, адвокаты писали проекты заявлений в прокуратуру по месту производства предварительного расследования от имени указанных лиц, те их подписывали, и заявления передавались прокурору. Последний, в свою очередь, направлял их следователю. Далее следователь был уже вынужден допрашивать указанных заявителей. Такая форма взаимодействия защиты и следствия встречается до сих пор.

Однако та же практика не раз показывала, что лицо, указанное в заявлении, при вызове на допрос отказывалось от ранее написанного заявления, давало показания, совершенно противоположные написанному, или же вовсе отрицало факт написания заявления. В итоге составлялся «голый» протокол допроса свидетеля.

В данном случае само по себе заявление и изложенные в нем сведения не учитывались как доказательства. Ходатайства, основанные на сведениях, изложенных в данных заявлениях, отклонялись в полном объеме. Вопрос о возбуждении дела по факту фальсификации судебных доказательств, заведомо ложном доносе (нередко в данных изобличающих заявлениях содержатся указания на совершение преступлений как сотрудниками правоохранительных органов, так и рядовыми гражданами) также не рассматривались.

Эта, казалось бы, парадоксальная ситуация имеет весьма простое объяснение. Свидетельские показания необратимы, в то время как все остальное (в рамках отношения к свидетелю) по действующему закону является формой волеизъявления, не порождающей отчуждения сведений от их носителя — лица, сообщающего определенные сведения. Свидетельские показания могут быть использованы при доказывании и в случае неявки свидетеля в суд, и в случае его гибели, и в случае отказа от ранее данных свидетельских показаний, и в случае утраты им дееспособности, и пр. (п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ).

С того момента как подписан протокол допроса свидетеля, сведения, изложенные в нем, становятся независимыми от воли свидетеля, не требуют подтверждения. Они уже — доказательство в силу непосредственного указания о том в законе. Если свидетель пожелает изменить свои показания, ему придется прибегнуть к ходатайству о дополнительном допросе, которое опять же может быть отклонено следователем.Возникает обоснованный вопрос: что делать следователю в случае, если лицо, фактически являющееся очевидцем преступления, обладает свидетельским иммунитетом? Рассмотрим часто встречающийся в практике случай — необходимость допроса в качестве свидетеля адвоката.

Круг вопросов теории лежит в области реализации фундаментальных конституционных прав и обязанностей, предусмотренных ч. 2 ст. 50, ч. 2 ст. 51 Конституции РФ, п. 40 ст. 5, п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ.Нередко попытка допроса адвоката начинается с так называемого «приглашения». Закрыв глаза на такие процессуальные тонкости, как разница между приглашением и вызовом, будем считать, что адвоката вызывают на допрос повесткой. Подобные действия органов предварительного расследования не могут быть признаны законными, так как полностью противоречат принципам и духу действующего законодательства.В ч. 2 ст. 51 Конституции РФ указано, что помимо обстоятельств, указанных в гипотезе ч. 1 этой же статьи, «федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания».

Согласно ч. 2 ст. 8 Федерального закона от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее — Закон об адвокатуре) адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием. Эта норма носит императивный характер, имеет четкое предписание, ее действие не зависит от каких-либо условий.УПК РФ в части регулирования данных вопросов в п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 так же четко и императивно указывает, что не подлежат допросу в качестве свидетелей: адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием; адвокат — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи.

При этом УПК РФ (п. 3 ч. 3 ст. 56) конкретизирует положения Закона об адвокатуре, указывая, что статус адвоката вне связи с процессуальным положением (представитель, защитник и проч.) предоставляет свидетельский иммунитет только в случае именно оказания юридической помощи.

Между тем ст. 7 УПК РФ четко указывает:«1. Суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий настоящему Кодексу.2. Суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта настоящему Кодексу, принимает решение в соответствии с настоящим Кодексом».

Противоречий между ст. 8 Закона об адвокатуре и ст. 56 УПК РФ нет, есть лишь несовпадение в части полноты регулирования (п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ сужает свидетельский иммунитет адвоката как лица, обладающего статусом адвоката, включая обязательный признак — оказание юридической помощи).Таким образом, органы предварительного расследования обязаны учитывать положения ч. 2 ст. 8 Закона об адвокатуре в части того, что адвокат не подлежит вызову в качестве свидетеля.УПК РФ прямо указывает на субъект, который может разрешать коллизию в праве. Э

то суд, и только в тот период, когда осуществляет производство по уголовному делу, т.е. когда дело уже передано в суд для рассмотрения по существу. Органы предварительного следствия в данном случае лишь связаны законом в части невозможности применения, а не установления противоречия норм права.Ту же позицию выразил и Конституционный Суд РФ. Так, в п. 3 Определения от 6 марта 2003 г. N 108-О указано, в частности, что п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ не исключает его (адвоката) право дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений.

В подобных случаях суды не вправе отказывать в даче свидетельских показаний лицам, перечисленным в ч. 3 ст. 56 УПК РФ (в том числе защитникам обвиняемого и подозреваемого), при заявлении ими соответствующего ходатайства.Данная позиция Конституционного Суда РФ полностью совпадает со смыслом п. 40 ст. 5 УПК РФ, указывающей на то, что «свидетельский иммунитет — право лица не давать показания против себя и своих близких родственников, а также в иных случаях, предусмотренных настоящим Кодексом».

В качестве свидетеля какой стороны адвокат должен давать показания: обвинения или защиты? Какие основания у следователя включать адвоката в список свидетелей обвинения, вызывая на допрос до исполнения ст. 215, 261, п. 4 ст. 217 УПК РФ? В каких случаях данные бывшим клиентом показания (если он их вообще давал) можно считать ходатайством о вызове адвоката на допрос в качестве свидетеля? Где гарантия того, что, приди адвокат на допрос и дай показания, защита не заявит ходатайство об исключении этих показаний как доказательства, так как они получены с нарушением вышеперечисленных норм УПК РФ, а все остальное будет списано на процессуальную позицию подзащитного по делу в рамках защиты от органов досудебного уголовного преследования?

В итоге адвокат оказывается предавшим своего, пускай и бывшего, клиента. А это влечет за собой однозначное лишение статуса адвоката.Разрешение этих вопросов невозможно без четкого соблюдения норм закона и норм, имеющих силу закона. Последние однозначно запрещают вызов адвоката в качестве свидетеля и его допрос.Однако это не умаляет обязательность и императивность требований органов предварительного расследования. Как указал Конституционный Суд РФ, допрос принципиально возможен в рамках судебного заседания. Тем более что УПК РФ в ч. 4 ст. 271 четко указывает: «Суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайств о допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон». Т

аким образом, ничто не мешает ни государственному обвинителю, ни защитнику, ни органам предварительного следствия допросить адвоката в качестве свидетеля в суде при наличии оснований, предусмотренных законом.Что касается помощников и стажеров адвоката, то они свидетельским иммунитетом не пользуются и соответственно подлежат допросу в качестве свидетелей, если только не осуществляют защиту по уголовному делу в рамках определения суда о допуске к такой защите.В отношении других лиц, указанных в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, ситуация еще запутаннее. На практике, однако, встречаются случаи, когда умудряются допрашивать и судей, и священников. При этом закон предоставляет удивительные привилегии политикам — п. 5 ч. 3 ст. 56 УПК РФ указывает на возможность допроса депутата Государственной Думы РФ, Совета Федерации РФ при его согласии дать показания.

Маленький островок диспозитивности в океане долженствования процессуальной формы. Поскольку действует принцип главенства специальной нормы, положения п. 40 ст. 5 УПК РФ следует понимать как дублирующие либо недействующие. По крайней мере, адвокат точно не может давать показания, даже в случае своего согласия — это несовместимо со званием адвоката. Странно было бы думать, что закон применительно к остальным лицам, указанным в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, так же предполагает возможность дачи показаний при отсутствии отказа от этого. Отметим также, что УПК РФ в любом случае не запрещает вызывать повесткой на допрос в качестве свидетелей лиц, указанных в ч. 3 ст. 56; речь идет лишь о том, что они не подлежат допросу в качестве свидетелей, а не вызову в качестве свидетелей.

Таким образом, возможен вызов в качестве свидетеля, и при явке — выяснение, желает ли вызванное лицо давать показания, или же откажется от этого, воспользовавшись свидетельским иммунитетом. К тому же Закон определяет жесткую зависимость свидетельского иммунитета от круга сведений, известных лицу, ставших впоследствии известными в связи с его специальным статусом, а ч. 2 ст. 79 УПК РФ конкретизирует обстоятельства, которые практически не могут стать известными в связи с исповедью, отправлением правосудия, оказанием юридической помощи и пр. Таким образом, допрос принципиально возможен.Но на практике ни следователь, ни судья не желают балансировать на грани законности.

Поэтому процессуальными результатами при взаимодействии с лицами, указанными в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, являются, как правило:

1) «голый» протокол допроса. По принципу «мы не знали, кого вызывали, но вот вы пришли, предъявили свое удостоверение и т.п., и мы видим, что допросу вы не подлежите. Извините за беспокойство». В протокол вносятся анкетные данные, делается запись о невозможности допроса в силу прямого указания закона. Дело направляется в суд. Если вызов был осуществлен судом, суд отказывает в ходатайстве стороны о допросе (ч. 8 ст. 234, ч. 4 ст. 271 УПК РФ);

2) «прицеп». В протоколе при существенной процессуальной необходимости в графе «Перед началом, в ходе, по окончании допроса от участвующих лиц заявления, ходатайства поступили (не поступили). » делается заявление свидетеля об интересующих следствие обстоятельствах.

Автору попалось заявление в «голом» протоколе на 8 (!) страницах. По полноте данное заявление не уступало самому развернутому протоколу допроса. Таким образом, закон не нарушается, требуемые ведения подшиваются в дело. Естественно, нет никаких вопросов-ответов, и процессуальная сила отсутствует, но цель в большей степени достигнута. Как минимум есть основание для дачи отдельных поручений органам дознания, выделения материалов уголовного дела и пр.;

3) отдельное поручение следователя органу дознания о проведении ОРМ, а именно опрос лица, обладающего свидетельским иммунитетом. Сам по себе опрос допросом не является, он может документироваться как в форме объяснения, так и с помощью технических средств, как гласно, так и негласно. Единственным препятствием является прямой запрет на проведение ОРМ в отношении конкретной категории лиц в Федеральном законе (ст. 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности).

Это наиболее часто встречающиеся формы. Следует, правда, отметить, что на практике они встречаются только по весьма специфическому кругу уголовных дел. Все данные формы в той или иной степени носят легитимный характер.Нередки случаи, когда отдельные представители предварительного расследования — от безысходности, наверное — пытаются получить обращение или заявление в форме предложения с подробным изложением обстоятельств, интересующих следствие. В

дальнейшем, объяснив появление в деле подобных обращений и предложений доброй волей лица, их написавшего, а свою деятельность охарактеризовав как сбор доказательств, они пытаются представить данные документы как доказательства в суде. Но, как правило, в случае своевременного заявления защитой ходатайства об исключении доказательств данные попытки терпят фиаско.Следует отметить еще одну конкурирующую с показаниями свидетеля форму доказательств — сведения, распространяемые средствами массовой информации.

Здесь мы подходим к вопросу сущности такого понятия, как «свидетельские показания». Дело в том, что нигде нет большей легальности в части фальсификации обстоятельств действительности, как в средствах массовой информации (особенно это касается телевидения). Как правило, допросы свидетелей по уголовным делам, возбужденным на основании материалов, собранных средствами массовой информации и ими же распространенных, должны либо опровергать, либо подтверждать информацию СМИ. На практике материалы, предоставляемые СМИ, скомпонованы таким образом, что прокурору весьма сложно сформулировать конкретные указания органу дознания для проверки поступившего сообщения.

К тому же закон (ч. 2 ст. 144 УПК РФ) практически предоставляет своего рода свидетельский иммунитет по отношению к источнику получения документов и материалов, подтверждающих сообщение о преступлении. Не решен и вопрос о возможности экспертизы указанных материалов на предмет монтажа, подлога и проч. Зачастую в таких материалах фигурируют видеозаписи лиц, которые находятся за границей, являются гражданами других государств или имеют двойное гражданство. Полнота их заявлений всецело зависит от лица, передающего информацию СМИ, проверить следственным путем полученные данные не представляется возможным. Судебная проверка по делам частного и частно-публичного обвинения (а таких дел в данной области большинство) также не представляется возможной, к тому же п. 3 ч. 2 ст. 281 УПК РФ предполагает возможность судебного разбирательства в отсутствие свидетелей, являющихся гражданами иностранного государства.

Правоприменительная практика не выработала единообразной формы применения закона в данной области.Как видим, практика намного шире теории. Однако если отвлечься от критики и обратиться к позитивным моментам, улучшающим само правосудие, мы увидим, что в данной области противоречий еще больше. Когда закон в силу исторического развития лишен системы снятия противоречий, а практика не выработала общепризнанные традиции, общество находится в весьма опасном положении, так как основная функция уголовно-процессуального закона — снятие социальных противоречий в области действительного — не реализуется ни государством, ни гражданским обществом. Рост социальных противоречий, неудовлетворенность всех участников правосудия этим правосудием, медиатизация ложных представлений о механизмах, обеспечивающих принятие судебного решения того или иного качества (коррупция, связи, социальное положение, коррупция), в итоге приводят к падению авторитета власти, тотальному неисполнению требований текущего законодательства и, как следствие, к обнищанию страны, падению ее престижа на международном уровне.

Позитивное право, по крайней мере сегодня, не может считаться достаточной формой познания явления, особенно такого, как показания человека. Парадигма свидетельских показаний сквозь позитивное право выглядит ущербной и абсурдной, как и практика, применяющая процессуальный закон.Каковы же перспективы развития института свидетельских показаний? Каким образом данный институт (его развитие) будет способствовать созданию государства благоденствия? Надеяться на то, что наше общество повторит путь развития англосаксонских стран и сформирует систему правосудия, одна возможность соприкосновения с которой не будет внушать ужас рядовому гражданину, — утопия. Структурирование социума по аналогии в разрыве временного континуума в несколько десятков поколений в условиях резкого изменения инфраструктуры возможностей социума (НТР, изменение традиций семьи, рост субкультур, основанных на наркотиках, различных форм игр и проч.) — абсурд и чистейшей воды мошенничество со стороны руководителей аппарата государства.

Что же ждет нас впереди? Сможем ли мы сформировать такую систему правосудия, взаимодействие которой с человеком будет рождать истину? Для ответа на этот вопрос необходимо понять некоторые вещи. Во-первых, истина относительна и всецело завит от конвенциональной проработанности той или иной системы социума. Это может показаться надуманным.

Действительно, какие сложно структурируемые гносеологические вопросы могут лежать в основе вопроса о свидетельских показаниях? Совершено преступление, есть свидетели, которые видели, как это произошло, их показания — и есть доказательство. Что еще необходимо. Такая форма рассуждения — следствие конвенционности, так как не делает разницы между очевидцем преступления и свидетелем.

Как правило, в законе говорится о том, что свидетель до уголовного дела считается очевидцем, а в рамках уголовного дела — свидетелем. Но это не совсем так: каждый очевидец преступления является свидетелем, но не каждый свидетель является очевидцем. Свидетель может вообще не знать о преступлении, не иметь никакого отношения ни к одному обстоятельству, логически связанному с самим преступлением, но при этом его показания будут доказательством. Единственное условие при этом — указать источник своей осведомленности (п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ).

Вопрос о свидетельских показаниях в соотнесении с вопросами справедливости приговора суда приобретает весьма серьезный гносеологический характер. А при том, что закон не предъявляет к органам дознания никаких требований по проверке, уповая на умение и опыт следователя в вопросах установления истинности и ложности свидетельских показаний, ситуация становится угрожающей. Проверка доказательств вообще носит логический характер, а состязательность сама по себе не может служить формой проверки.Таким образом, создана система легализации не только заблуждений, но и прямой фальсификации. Единственное исключение — фиктивная форма испытания свидетельских показаний — очная ставка. Но и она лишена четкой формы проведения: закон опять же предоставляет следователю решать, в чью пользу засчитывать ее результаты, сама по себе она противоречий не снимает.Противоречия в показаниях свидетелей устраняются следователем в ходе непосредственно допроса посредством как изложения показаний в протоколе, так и умалчивания об определенных обстоятельствах, невключения их в протокол.

Не секрет, что допрос как процессуальное действие на практике состоит из ряда стадий, основными из которых являются: разведбеседа с целью получения предварительных данных и установления психологического контакта; постановка отдельных вопросов без внесения их в протокол; разъяснение прав и обязанностей; формирование текста протокола; оформление ходатайств и заявлений.

Допрос должен быть строго формализован, и все сказанное при допросе должно быть записано. Но в ч. 2 ст. 189 УПК РФ указаны иные требования к данной процедуре. Поэтому непонятно, когда деятельность следователя носит законный характер, а когда является самодеятельностью. Страдают из-за этого опять же следователи, на которых адвокаты пишут со своей стороны весьма обоснованные жалобы. При этом надо отметить, что ни один простой человек (тот, который не имеет отношения к юриспруденции) не понимает сущность разъясняемых ему прав в той форме, в какой их до него доводит следователь и нормы закона

.Для многих юристов-практиков остается загадкой право свидетеля не свидетельствовать против самого себя.Для зарубежного правоприменителя является чудовищной наша практика привлечения к уголовной ответственности свидетеля по цепочке «свидетель — подозреваемый». В основном поражает то, что в отношении подозреваемого используются им же данные показания в качестве свидетеля. Получается, что человек свидетельствует против самого себя.

При этом суды такие свидетельские показания не исключают, так как следствие выбирает хитрый алгоритм «допрос в качестве свидетеля — очная ставка», сама очная ставка копирует ранее данные свидетельские показания, при этом являясь совершенно независимым следственным действием, и таким образом совершенно исключает возможность защиты ссылаться на нарушение ст. 51 Конституции РФ (на практике иногда встречаются случаи исключения судами из доказательств свидетельских показаний подсудимого, но никогда не исключаются протоколы очной ставки). К тому же ст. 51 Конституции РФ предполагает лишь возможность отказаться свидетельствовать против себя самого.

Многие же такие «горе-свидетели», находясь в неведении относительно собранного против них материала, воспринимая возложенную на них обязанность давать показания как неизбежную, не понимая, что вопросы по их участию (соучастию) подпадают под действие ст. 51 Конституции РФ, дают показания, лишающие даже суд возможности вынести по их фигуре оправдательный приговор (ч. 2 ст. 11 УПК РФ не исполняется практически никогда).Словом, и здесь правоприменение искажает и извращает закон. Если и есть область, познавать которую бессмысленно через призму закона, то это область уголовного процесса.

В связи с этим вполне понятными и оправданными становятся мифологические представления населения о свидетелях. Общество на животном интуитивном уровне чувствует опасность соприкосновения с правоохранительной системой (за все время работы мне ни разу не встретился человек, приближенный к криминальным кругам, который спокойно отнесся бы к необходимости давать свидетельские показания; то же в полной мере почему-то относится и к сотрудникам МВД).Объяснять это тем, что наша правоохранительная система поражена коррупцией, надеяться на то, что с изменением кадровой политики решатся фундаментальные вопросы правоприменения — смешно. Наша правоохранительная система перенесла столько реформ и чисток (одна история реформ органов безопасности впечатляет), что никакие запугивания, усиление режимности внутренних проверок и прочего вопрос не решат.

И причина кроется не в испорченности кадров, а в том, что до сих пор субъекту правоприменительной деятельности приходится участвовать в формировании ретроспективного представления о преступлении посредством креативной деятельности. Сотрудник органа дознания, дознаватель, следователь не фиксируют и не воссоздают картину преступления — они ее создают, а иногда и фальсифицируют в соответствии с производственной необходимостью.В работе со свидетелем это особенно заметно. Речь не идет об откровенном выбивании показаний — существует множество легальных способов. Так, законом запрещено получать показания путем угроз, насилия и проч. (п. 4 ст. 164 УПК РФ).

Но эта норма непосредственно адресована субъекту производства следственного действия. На практике психологическую обработку фигуранта ведут оперативники. В лучшем случае серьезные правоохранительные органы плотно сотрудничают с адвокатами, активно участвуя в их медиатизации, создании положительного имиджа, получая в итоге активного сторонника тактической позиции следствия (в соответствии с п. 6 ч. 4 ст. 56, п. 5 ст. 189 УПК РФ адвокат сейчас может быть и у свидетеля, явившегося на допрос). Зачастую встречаются формы непосредственного внедрения адвоката.

Есть совсем невинные формы воздействия на свидетеля: перед допросом следователь дает прочитать показания других свидетелей (при этом отбирается подписка о неразглашении сведений) либо предоставляет возможность ознакомиться с другими материалами как непосредственно, так и просто сообщая определенные сведения, формируя тем самым у допрашиваемого необходимую для следствия картину.

Если же свидетель ранее судим или проходит по другому уголовному делу в качестве подозреваемого, обвиняемого, подсудимого… Комментарии излишни.Нельзя согласиться с тезисом о том, что все вышеперечисленное — продукт деятельности «оборотней в погонах», что честный сотрудник никогда не будет прибегать к вышеприведенным методам. Ни одно уголовное дело не дойдет до суда, а дошедшее — развалится, если не прибегать к вышеперечисленным формам работы. Это суровая правда, и ее необходимо осознать сейчас.Первым звоночком в этом отношении стала практика судов присяжных по новому УПК РФ.

Дела проваливались в судах одно за другим. И это с учетом того, что на присяжных более всего воздействуют именно очные свидетельские показания в суде. Практика показала: то, что очевидно для правоохранительной системы, совершенно не очевидно для судов присяжных. Свидетели обвинения один за другим превращаются в свидетелей защиты, оправдательные приговоры по действительно очевидно доказанным делам стали нормой. Защитники отмечают, что сами не ожидали такого успеха, многие из них признаются, что даже не знают, как реагировать на некоторые вердикты: оправдывают заведомо виновных, даже тех, кто сам признает свою вину в показаниях в рамках судебного следствия. И такие случаи — не редкость.

Правоохранительная система ответила спайкой «судья и государственный обвинитель едины», но и это не помогло, а лишь усилило предубежденность присяжных. По замыслу законодателя такого не должно было произойти: суд присяжных изначально вводился в отношении узкой категории дел, следствие по которым велось элитой следственного мира — прокуратурой и ФСБ, сами составы по своей сути настолько аморальны, что должны были вызывать у людей справедливое чувство желания возмездия…

Было сделано все, чтобы исключить возможность принятия решения, неугодного субъектам правоприменения. Но все это разбилось о практику. Возникает справедливый вопрос: что стало бы с правоохранительной системой, если бы любое преступление могло рассматриваться с участием присяжных? Что же предпринимает правоохранительная система для взаимодействия с присяжными? Все, что угодно, кроме действительно необходимого — изменения фундаментальных основ правосудия. По-прежнему в судах свидетели обвинения путаются в показаниях, противоречат друг другу, бывают пойманными защитой на даче заведомо ложных показаний… И это картина только по свидетельским показаниям.

***На сегодняшний день такое доказательство, как свидетельские показания в исполнении нашей правоохранительной системы, полностью дискредитировано и девальвировано самой процессуальной формой. Причина этого — отсутствие системы испытания доказательства, снятия противоречий в рамках самого уголовного процесса.

Повышенная роль следователя, государственная монополия на получение доказательств, отсутствие механизма по обеспечению проверки показаний — все это в сочетании с наследием репрессивной системы ставит под сомнение саму возможность рассматривать свидетельские показания как форму доказательства.

Видимо, законодателю в ближайшее время необходимо взять на вооружение механизм, обеспечивающий ликвидацию вышеуказанных недостатков.

В противном случае предположение западных экспертов о том, что наше правосудие — всего лишь инструмент политически активных элементов, может быть признано справедливым и в достаточной степени обоснованным.

1 Статья опубликована в ежемесячном информационно-аналитическом журнале о практическом применении законодательства «Адвокат» № 5 май 2005г.

Источник: https://pravorub.ru/articles/1545.html

Похожие записи:

• Благоприятный День Для Подписания И Заявления На Алименты По Лунному Календарю В Декабре 2020
• Фз 275 о государственном оборонном заказе комментарии 2021
• Официальный сайт путина владимира владимировича написать жалобу